Главная встреча

Вам повезло, если в своей жизни вы встретили Учителя с большой буквы. Того, который и учил, и направлял, и подсказывал, и поговорил по душам, и успокоил, и…«пенделя» волшебного дал. Таких мало. Но они есть.

…Это было давно. В советское счастливое время – время всеобщих дел, одинаковых требований. Время, когда учителя не бумажками занимались, а только – детьми. Потому дети и знали много,  и становились стоящими людьми…

– Главное – встретить в своей жизни Учителя! – говорил своему другу Лёшка и поднимал вверх обе руки, разводя их вширь. Это он так показывал значимость такого человека для жизни. – Учителя с большой буквы, понимаешь. Мне дядька так говорит. Главное – встретить хотя бы одного за всю жизнь. Тогда считай, что тебе повезло: ты будешь как Человек! Человек, имеется в виду с большой буквы…

– Вот интересно, а Дылда встретил своего? – спросил Димка.

– Это Лёнька-то? – уточнил Лёшка.

Димка кивнул в ответ и оглянулся по сторонам, мол, мало ли чего – и у деревьев бывают уши. Правда, сидели они на Шестухе, и вокруг всё просматривалось,  как на ладони: и шёлковый комбинат внизу, и общага перед школой, и до деревьев далеко. Шестуха – это гора, любимое место детворы во все времена года. Оно у всех любимое, но Лёшка с Димкой здесь чаще всех бывали. К ним ещё Наташка присоединялась. Это, когда она «домашку» по математике успевала сделать. Ну, а так они здесь завсегда бывали первыми,  и последними тоже были они. Вот и сейчас все ушли на обед, а они поговорить остались. Им новенькая старенькая учительница Вера Игнатьевна сказала отряхнуть вещи после катания с горки. Вот и забыли про обед.

– Наверное, ещё не встретил… Если б встретил, тогда бы второгодником не был. Вот ему и трудно. Он потому и злой такой. Ходит всех дубасит почём зря. Наташка говорит: в их классе все его боятся, – продолжает рассуждать Лёшка.

Алексей вспомнил, как ему досталось от этого Лёньки-Дылды в первом классе. А дядька тогда сказал, что мол, сам должен стоять за себя, а не жаловаться матери.

– Так Наташка рассказывала, – вспомнил Димка, – что он на первое сентября пришёл в мятых штанах и с грязной шеей. Это ему мамка ничего не приготовила.

– Во! Представь, – и мамка мимо прошла, и Учителя, который с большой буквы  не встретил! Не везёт человеку! – подвёл итог Алёшка.

Мальчишки встрепенулись, вспомнили про обёд на продлёнке и побежали в школу со всех ног. Наташка училась в 3А, а Лёшка с Димкой в 3В и 3Г классах. Но на продлёнке они все были «не разлей вода», друзья, одним словом.

Наташка ждала их за столом. Она крутила своей головой в поисках друзей, а косички летали в разные стороны, создавая причудливый образ растопыренных верёвочек на голове.

– Садитесь быстрее! Где вас носит?! – скомандовала подружка. – Там Вера Игнатьевна Дылду увела, он опять подрался с Бережковым. Ой, попадёт ему от мамы,  – протянула озабоченная Наташка.

«Продлёнка – такая вещь…, – убеждала новичков Наташка, – это интереснее, чем просто школа. Здесь можно ходить гулять на Шестуху. С учителем, конечно же! Можно сбегать в спортивный зал и попрыгать через коня. Можно прийти к малышам и с ними позаниматься». Но самое главное – в этом году у ребят была новая учительница продлённого дня – Вера Игнатьевна. Она отличалась от предыдущей.

«Во-первых, – продолжала убеждать Наташа, – она «как они»… Ну, как это сказать? В общем, она с нами и с горы катается на санках, и в лесок уходит, и мы там все вместе на костре поджариваем хлеб со столовки. Остальные так никогда не делали. Только кричали: не лезь, не трожь, уйди, сядь!» – поднимала для пущей убедительности пальчик девчонка с косичками.

Во-вторых, Вера Игнатьевна рассказывала много интересных историй. Всегда! Каждый раз, когда они шли на прогулку после учёбы, все дети садились в беседке поближе к учителю и, раскрыв рты от удивления, слушали, про медведей, про охоту, про лесных духов.

«В-третьих, она никогда не кричит – говорила третьеклашка. – Ну, вообще, верите? В-четвёртых, Вера Игнатьевна смогла нас всех выучить по именам. Всех 30 учеников! А это много. Позапрошлогодняя учительница сказала, что столько детей она запомнить по именам и фамилиям не может – только на фамилии хватает сил. Конечно, есть ещё и в-пятых и в-шестых… Главное, что она настоящая Учительница! И нам с ней, ну очееень повезло».

Ещё надо сказать, что родители вздохнули и стали с удовольствием забирать детей с продлёнки. А раньше Наташины мама с папой спорили, кому забирать дочь? Никому не хотелось выслушивать о её проказах и тройках. Теперь не только Наташу, но и Лёшу, и даже Димку начали хвалить. Какой отец не захочет прийти в школу? Никакой. Все захотят. Вот и приходят. Даже Лёшкин дядька однажды пришёл посмотреть на Веру Игнатьевну и сказал, что она Учитель с большой буквы…

Мама Лёньки-Дылды была замученная женщина без образования и «без красивой работы», как говорили дети. Она мыла полы в разных конторах и возвращалась с работы очень поздно. Поступить после школы в своё время никуда не смогла, потому как была детдомовская (родители погибли на фронте), и надо было сразу зарабатывать на хлеб. Муж её, с которым недолго пожили, спился и помер. И осталась она одна с двумя детьми – Лёнькой, который учился по два года в каждом классе,  и дочкой-Светкой, которая ходила в садик. На родительские собрания Марья Петровна не ходила. Нечего ей там было делать. Хорошего ничего не скажут, а про плохое она и сама знает. «Чего ходить, пятки бить, дел, что ли нету больше», – говорила она. Вон, даже на первое сентября не успела штаны ребёнку погладить, утюг сломался. А на что купить новый? Ни денег толком, ни времени ни на что не хватает. Марья Петровна школу не любила и боялась. Потому близко к школе не ходила, чтобы ненароком не встретить Лёнькину учителшу.

Учительница продлёнки переехала в этот район Витебска недавно. Устроилась в ближайшую школу на Марковщине и отвечала теперь за группу продлённого дня. «Удобно – с утра дома, после обеда на работе. Всё можно успеть сделать, – рассуждала Вера Игнатьевна. Дама я уже немолодая, дети выросли, уехали учиться. Помогают, конечно, но всё же хочется подзаработать побольше. В школе работать нравится. Всегда нравилось. Дети, они же как растения: не польёшь – засохнут, дашь воды, пригреешь ласковым словом и взглядом – расцветут. Вон, в её группе мальчик есть, переросток – второгодник Лёня. И зачем детей оставлять на второй год? Что это даёт? Одни расстройства. Мальчик озлобился, учиться и не хочет, и не может. А сам не дурак – как маленький мужичок, всё поможет, поставит, приколотит. Вчера попросила стул подремонтировать, он раз-раз и сделал. Не пойму, зачем оставлять-то его было на повтор. Может лучше позаниматься с ним дополнительно, глядишь и подтянулся бы. А так на две головы выше одноклассников. Дружить ни с кем не дружит, потому что дети смеются над ним. Какая уж тут дружба? В школу ходить стесняется, потому и прогуливает. Мать в школу не идёт… Надо сходить к ним домой, узнать, как они живут».

Пятница. Смеркается. В домах зажигаются огоньки. Вера Игнатьевна шла в Лёнину семью. Решила долго не оттягивать визит. Надо поговорить с родителями, разузнать у них – что да как. Адрес она запомнила наизусть, правда в темноте ничего не видно. Теперь надо искать дом. Это, наверное, вот этот – маленький, старенький… Вера Игнатьевна постучала костяшками пальцев в дверь.

Дверь открыла измождённая женщина в старых обносках. В глазах испуг и страх от неизвестности, идущей от незнакомой женщины.

– Здравствуйте, Вы Марья Петровна? Мама Лёни Яюса? Меня зовут Вера Игнатьевна. Я учитель Вашего сына на продлёнке.

Марья Петровна медленно опускала голову, каменея лицом и вглядываясь в незваную гостью. Она готовилась к обороне. «В школу не иду, так сами припёрлись. Ну, что  на этот раз!» – зло сказала про себя мать Лёньки.

– Можно войти? – спросила Вера Игнатьевна, улыбнувшись и подавшись невзначай вперёд.

Делать было нечего, пришлось пропустить учительницу в дом. Вера Игнатьевна продолжала смотреть на Марью Петровну и краем глаза рассматривать убранство чистенького, но поношенного видами дома.

– Вам, наверное, Лёня всё помогает, всё делает, – начала Вера Игнатьевна. Марья Петровна вскинула на неё глаза, не зная, как реагировать на такое непривычное начало. А учительница продолжала, – он и мне тоже помогает по классу, самый первый мой помощник. Не Лёня бы, так не знаю, чтобы вчера делала бы со стулом. И она принялась рассказывать,  какой он хороший, мастеровой. Ну, просто, надёжа и опора!

У Марьи Петровны отхлынуло от сердца, и слёзы градом полились по её ожившему лицу. Она присела на табуретку возле стола, и с благодарностью глядя на эту неизвестную ей учительницу, начала рассказывать о том, какой у неё, действительно хороший сын, и как этого всего не видят в школе. Она рассказывала о своей неудавшейся жизни, о работе, которая не даёт нормально заниматься детьми… О том, что сыну трудно даётся учёба, и он отказывается ходить в школу. Но она каждый раз берёт с него клятву, что он туда пойдёт ради неё. И он идёт…

Лёнька шёл с утра в школу и был переполнен благодарностью к новой учительнице – Вере Игнатьевне. Мать вчера рассказала о её приходе и о том, как она его хвалила. Непривычное и удивительное чувство щекотало где-то под лопатками, как будто у него там проклёвывались крылья. Он очень хотел увидеть Веру Игнатьевну. Очень! И что-то сделать для неё…

Прошло шесть лет. Лёня шёл на занятие в училище, теперь он учился на столяра. Это Вера Игнатьевна убедила его, что у него «золотые руки». А Учителю разве не поверишь?… Она ему больше даже, чем Учитель. Она вторая мама! И вообще ему с ней очень свезло. Если бы она тогда не пришла к ним в школу, ещё неизвестно, как бы сложилась его жизнь. А так… Всё прекрасно! Он выучится и пойдёт работать. Будет помогать матери и над Светкой никто не будет смеяться…

 – Леонид Николаевич, я к Вам студентов веду, все к Вам хотят попасть, так уж – не обессудьте! – смеясь и одновременно извиняясь, сказал начальник столярного цеха. – У ребят должен быть настоящий Мастер, а кто, если не Вы!

Леонид Николаевич махнул рукой, ладно мол, пусть идут. У его Учителя их вон сколько было, и она никому не отказывала, всех в люди вывела. Жизнь – интересная штука.